Предмет: Литература, автор: yanashakirova10

Что легло в историю создание баллады „Спящая царевна”

Ответы

Автор ответа: yuriylogvinovmailru
1

«Спя́щая царе́вна» — сказка В. А. Жуковского, написанная 26 августа — 12 сентября 1831 года в Царском селе[1]. Является самостоятельным авторским литературным произведением, написанным по мотивам сюжета немецкой народной сказки «Царевна-шиповник» (нем. Dornröschen), которую он нашёл у братьев Гримм, и французской «Красавица, спящая в лесу» (фр. La Belle au Bois Dormant), обработанной Шарлем Перро. Впервые сказка напечатана в журнале «Европеец», 1832, № 1, январь, стр. 24—37, под заглавием «Сказка о спящей царевне».

Содержание

1 История создания

2 Сюжет

3 См. также

4 Примечания

5 Литература

6 Ссылки

История создания

Лето 1831 года Жуковский и Пушкин проводили в Царском Селе. Там они вступили в своеобразный спор: кто лучше напишет сказку, по стилю напоминающую русскую народную. Об этой стороне жизни двух поэтов Гоголь, находившийся вместе с ними, вспоминал: «Всё лето я прожил в Павловском и в Царском Селе… Почти каждый вечер собирались мы — Жуковский, Пушкин и я. Сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей! У Пушкина… сказки русские народные… у Жуковского тоже русские народные сказки… Чудное дело! Жуковского узнать нельзя»[2].

Жуковский в тот год создал «Сказку о царе Берендее» и «Спящую царевну», Пушкин — «Сказку о царе Салтане».

Сюжет

У царя с царицей долго не было детей, а потом родилась долгожданная дочь. В честь рождения маленькой царевны начинается большой пир, на который пригласили 11 из 12 волшебниц, живших в царстве. Двенадцатая, которую не пригласили, обиделась. Когда волшебницы желали царевне всяких благ, явилась 12-я и предрекла смерть царевны в 15 лет от укола веретена. 11-я, которая не успела ничего пожелать, сказала, что это будет не смерть, а сон, длящийся 300 лет. Царь, испугавшись, запретил подданным вообще прясть и убрать из царства всё, что связано с прядением. В назначенном возрасте девочка всё-таки уколола палец веретеном и уснула, а с ней царь, царица и все подданные. Через 300 лет её разбудил поцелуем царевич, а с ней проснулись и все остальные. Царевич женился на царевне, и все жили долго и счастливо.

См. также

В родственных проектах

Тексты в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Спящая красавица

Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

Сказка о царе Берендее

Примечания

Спящая царевна // В. А. Жуковский Собр. соч. в 4-х тт. Т. 3 Примечания

История русской поэзии, Том 1. ‎Институт русской литературы (Пушкинский дом) — Л.: Наука, 1968 — С. 258

Литература

Спящая царевна // В. А. Жуковский Собр. соч. в 4-х тт. Т. 3 Примечания

Эфендиева Н. Р. Сказка В. А. Жуковского «Спящая царевна» на страницах журнала «Европеец» // Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения. Сборник материалов I (XVI) Международной конференции молодых учёных (9—11 апреля 2015 г.) Выпуск 16

Автор ответа: flocseee
1

Ответ:

В основу сюжета произведения легли две народные сказки: французская «Красавица, спящая в лесу» в обработке Шарля Перро и немецкая «Царевна-шиповник» в обработке братьев Гримм.

Похожие вопросы
Предмет: Русский язык, автор: pechalkamay
Помогите сформулировать проблему в тексте. ЕГЭ.
Колька лежал на лавке под окном и смотрел. В окно виднелся кусочек голубого неба. За
окном слышалось журчанье воды в канаве и какое-то особливо веселое чириканье.
Сквозь разбитое стекло окна, плохо заткнутое какой-то тряпицей, струился свежий воздух
и сильно тянуло навозом, сырой землей и талым снегом.
Колька ничего не видел, кроме клочка голубого неба. Это небо напоминало ему голубой,
с золотыми на нем звездами, купол маленькой приходской церкви, в которую в
последнее воскресенье носила его причащать его мать. Лежа на руках матери, когда она
подносила его к чаше, он видел прямо над собою этот лазоревый свод и запомнил его
твердо. Еще, перед открытыми царскими вратами, как раз за спиной священника, он
увидел большой, больше роста человеческого, образ Воскресения. Священник,
старенький, седенький, весь сморщенный, с дрожащими руками и надтреснутым
голосом, низко склонял над чашей свое морщинистое желтое лицо, произнося слова
молитвы, и Колька старался не смотреть на это лицо, а смотреть сквозь него на большой
светлый образ в глубине алтаря. И когда он пристально всматривался в этот образ, ему
казалось, что нет больше священника с чашей,, а стоит перед ним тот, светлый,
лучезарный, весь сияющий, и смотрит на него близко, близко. Образ в алтаре сливался
для него с образом старенького священника и, когда он, зажмурясь, принял причастие, он
не знал хорошенько, кто его причастил? Священник ли, или Тот, который поднимался в
голубую высь с распростертыми, благословляющими руками? Последнее воспоминание,
которое у него сохранилось,— приятное ощущение сладости во рту, чего-то светлого
перед глазами, как это небо, свода.
Кольке не было еще трех лет. Он страдал неизлечимой болезнью и совсем не мог ходить.
Крошечный, с большой головой и тщедушным тельцем, он составлял несчастье своей
матери. Отец его, горчайший пьяница, умер год назад. Его привезли как-то с праздника в
бесчувственном состоянии и положили на лавку. Больше он не просыпался. В нетрезвом
виде он бывал нехорош, бранил и частенько бил свою Марью, и однажды, назло ей,
опрокинул люльку, в которой спал маленький Колька. С тех пор Колька все хирел, а после
того, как его как-то особенно парила в русской печке старая повитуха-знахарка, бабка
Анисья, он уже не вставал с жесткой и грязной подстилки, которая служила ему постелью.
Он сгорал на медленном огне и его маленькое восковое тельце таяло, точно весенний
снег, с каждым солнечным днем, и делалось все прозрачнее и легче.
Свежий воздух от разбитого окна беспокоил Кольку. Он закашлялся, всхлипнул и вдруг
заплакал жалобно-протяжно.
— Ну, чего, надоедный! Угомона на тебя нет,— ворчала Марья, продолжая управляться
около печки.
— День-деньской майся, майся! Николи спокоя не знаешь.
— Не берет его Господь, прости Господи! Хоть бы прибрал,— все легче было бы. На один
уж конец.
— Нишкни у меня! Я-те огрею, я-те дам плакать!
— Ох, Господи! Всех-то накорми, да сряди, да припаси всего про всех. А откуда взять?
Одна я... а их — пятеро.
— Ох, доля моя горькая,— вздохнула Марья, вытирая глаза кончиком головного платка.
— Ну, полно реветь-то! Накося игрушку. Бона какая, мотри,— обратилась она к Кольке,
всовывая ему в разжатый кулачок какой-то деревянный чурбанчик.