Предмет: Оʻzbek tili, автор: EmilikPupindoss6406

21-asr ayoli mening nazarimda insho

Ответы

Автор ответа: Proffesor001
1

Ответ:

Mamlakatimizda ayollaming ijtimoiy-siyosiy hayotdagi ishtirokini kengaytirish, ularning insoniy huquqlari, sha'ni, qadr-qimmatini saqlash davlat siyosati darajasiga ko'tarilgan.

O'zbekiston Respublikasi Oliy Majlisi Senatining 23-yil apreldagi "Xotin-qizlar va Ьоlаlаr huquqlari, erkinliklari hamda qonuniy manfaatlarini ishonchli himoya qilish tizimi yanada takomillashtirilish munosabati bilan O'zbekiston Respublikasining ayrim qonun hujjatlariga o'zgartirish va qo'shimchalar kiritish to'g'risida"gi O'zbekiston Respublikasi Qonuni haqida"gi SQ-709-IV-son Qarorida vazirlikka belgilangan vаzifаlar ijrosini ta'minlash maqsadida, shuningdek, O'zbekiston Respublikasi Prezidentining PF-27-sonli Fаrmоni bilan tasdiqlangan Davlat dasturining 216-bandi ijrosi yuzasidan o'Ilma ayol - jamiyat ko'zgusi" shiori ostida XXI аsr ayoli" xotin-qizlar festivalini o'tkazish maqsadida joriy yilning I2-I3-mау kunlari Samarqand viloyati "Yoshlar Markazi" binosida festival o'tkazilishi rejalashtirilgan.

"Ilmli ayol - jamiyat ko'zgusi" shiori ostida "XXI asr ayoli" xotin-qizlar festivalida O'zbekiston Respublikasi Oliy Majlisi Senatidan vakillar, Oila va xotin-qizlar qo'mitasi raisi, Respublikamizdagi oliy ta'lim muassasalarining Xotin-qizlar maslahat kengashi raislari (180 nafar) ishtirok etishdi.

Объяснение:

Рад был помочь

Похожие вопросы
Предмет: Русский язык, автор: YoonBumKilling
Запиши (с большой буквы, без точки в конце, в именительном падеже единственном числе) слово из данного ниже текста, лексическое значение которого приведено.
Оттенок.

Взрослые часто не понимают детей, потому что видят мир не таким, каким его видят дети. В окружающих предметах взрослые видят их назначение, видят то, чем эти предметы полезны для них. Дети же видят лицо вещей. Они не знают, откуда эти вещи явились, кто их сделал и сделал ли кто. Дети знают, что вещи существуют, что вещи живут, и относятся к вещам, как к живым существам. Помню себя маленьким — четырёхлетним, может быть, трёхлетним. Вижу себя в окружении вещей, которые не только будят во мне какие-то мысли, но и действуют на мои чувства. Вот сутулый с выдвинутыми вперед плечами, огромный, чуть ли не до потолка ростом, шкаф. Он стоит, подпирая своей широкой, плоской спиной стену, погрузившись в какую-то свою глубокую, бесконечную думу. От него не много добьёшься слов. Если он и произнесёт что-нибудь на своём скрипучем, непонятном для меня языке, то лишь когда открывают дверцы, чтоб достать что-нибудь из одежды, хранящейся в его недрах. По сравнению со шкафом буфет более легкомысленное и франтоватое существо. У него и цвет не такой серо-бурый, а с красноватым отливом. Верхние дверцы на его груди украшены деревянной резьбой, изображающей битых уток, подвешенных вниз головой. На нижних дверцах такие же резные изображения корзин, наполненных виноградными гроздьями. У него какая-то несуразная маленькая головка в виде полукруга с вырезанным по краям хитросплетением виноградных листьев, а на плечах торчат выточенные из дерева шпилеобразные фигуры, напоминающие собой что-то вроде двух огромных шахматных ферзей. Этот чудак буфет, наверно, воображает, что очень красиво, когда на плечах две такие нелепые штуковины. Словом, он существо хотя и нелепое, но вполне компанейское, чего не скажешь о креслах… Вот уж!.. В своих белых полотняных чехлах, из-под которых, точно из-под платьев, торчат только кончики ножек, они похожи на каких-то чопорных пожилых тёток. Аккуратно протянув согнутые в локтях руки вдоль бёдер с таким расчётом, чтоб была соблюдена строгая параллельность, они чинно сидят по углам комнаты, полуобернувшись друг к дружке, и молчат. Молчат напряженно, упрямо, сосредоточенно. Чувствуется, что им до зарезу хочется поговорить, посудачить о том о сём, да неохота показывать, что их могут интересовать такие пустяки, как праздные разговоры. Мне кажется, что, как только я ухожу из комнаты, они сейчас же принимаются болтать о всякой всячине: их словно прорывает от длительного молчания. Но стоит мне возвратиться — и они тотчас прикусывают язык, ручки тотчас — вдоль бёдер, и опять тишина, будто никакого разговора и не было. В их обществе я чувствую себя лишним, ненужным, стесняющим: чем-то вроде гвоздя в сапоге. Ни на минуту не оставляет мысль, что эти старые ханжи только и ждут, чтоб я поскорей выкатился за дверь и не мешал им изливать друг перед дружкой душу или перемывать косточки своим знакомым.