Предмет: Информатика, автор: marksokolov27

В норме взрослая панда весит от 100 до 160 кг включительно.

Вес животного вводится с клавиатуры:

если он превышает норму, выведите на экран "Пора в спортзал!";
если он меньше нормы, то выведите "Нужно больше кушать!";
если он в норме, выведите "Можно не переживать!"


marksokolov27: за ответ 50 дам
marksokolov27: пайтон
IDashaResI: на каком языке надо? на питоне пойдет?
marksokolov27: питоне
IDashaResI: хорошо, щас решу
marksokolov27: спасибо

Ответы

Автор ответа: IDashaResI
2

z = int(input())

if z>160:

   print("Пора в спортзал!")

elif z<100:

   print("Нужно больше кушать!")

else:

   print("Можно не переживать!")


marksokolov27: njg cgf cb,j
stvol2281: а у меня короче код))
stvol2281: a = int(input())
if a <= 99:
print("Нужно больше кушать!")
if a >= 100 and a <= 160:
print("Можно не переживать!")
if a > 160:
print("Пора в спортзал!")
IDashaResI: можно и так кстати, оба кола нормальные
IDashaResI: кода*
Автор ответа: Claemor
0

Ответ:

m = int(input())

if m >= 160:

   print("Пора в спортзал!")

elif m <= 100:

   print("Нужно больше кушать!")

else:

   print("Можно не переживать!")


stvol2281: a = int(input())
if a <= 99:
print("Нужно больше кушать!")
if a >= 100 and a <= 160:
print("Можно не переживать!")
if a > 160:
print("Пора в спортзал!")
Похожие вопросы
Предмет: Русский язык, автор: ирина1041
Предмет: Русский язык, автор: baha2001zzz
ПОМОГИТЕ С ИЗЛОЖЕНИЕМ НАДО СЖАТЬ ЕГО ОТ 70-100 СЛОВ ПЛИЗЗ

В глубине Грузии есть местечко Гелати. Здесь курятся сизой растительностью склоны гор и по белым развалинам старой академии, в которой, по преданию, учился гениальный певец этой земли Шота Руставели, ползут и переплетаются бечевки мелколистного растения с могильно-черными ягодами, которые даже птицы не клюют.
Здесь же стоит тихий и древний собор с потускневшим от времени крестом на маковице. Собор, воздвигнутый еще Давидом-строителем в далекие и непостижимые, как небесное пространство, времена.
Все замерло и остановилось в Гелати. Работает лишь время, оставляя свои невеселые меты на творениях рук человеческих.
Вот дарница — огромное деревянное дупло, куда правоверные, приходившие поклониться Богу и памяти зодчих, складывали дары свои: хлебы, фрукты, кусочек сушеного мяса или козьего сыра.
В чистом и высоком небе качался купол собора с крестом, а неподалеку совсем по-российски, беззаботно пел жаворонок, трещали кузнечики в бурьяне да заливались синицы в одичалом лесу.
Медленно и тихо ступил я в собор. Он был темен от копоти. С высокого купола по стенам собора скатывались тяжелые серые потеки. В разрывах черной копоти, в извилинах нержавеющих потеков виднелись клочки фресок. И то проступал скорбный глаз пресвятой Матери-Богородицы, то окровавленная нога распятого Спасителя, то лоскут святой одежды, поражающий чистотою красок.
Мне объяснили: по дикому обычаю завоеватели-монголы в каждой православной церкви устраивали конюшни и разводили костры. Но царь Давид ставил собор на века, и меж кровлей купола по его велению была налита прослойка свинца. От монгольских костров свинец расплавился, и потоки его обрушились на головы чужеземных завоевателей. Они бежали из Гелати в панике, считая, что их карающим дождем облил православный Бог.
Грузины сохраняют собор в том виде, каким покинули его ужаснувшиеся завоеватели.
Печально сердце гелатского собора, хмур и обветрен лик его, вечна и скорбна тишина в нем. Память темным и холодным крылом опахивает здесь человеческое сердце.
Совсем уж тихо, с опущенной головой покинул я оскверненный, но не убитый храм и теперь только заметил у входа в собор массивную гранитную плиту, уже сношенную ногами людей. '
На белой, грубо тесанной плите вязь причудливой грузинской письменности. Иные буквы и слова уже стерты ступнями человеческими.
Но грузины наизусть знают надпись над прахом Давида-строителя и охотно переводят ее, не забывая упомянуть при этом, что грузинский царь на сколько-то сантиметров выше Петра Великого, и потому так огромна плита на могиле его.
На плите остался завет творца: «Пусть каждый, входящий в этот храм, наступит на сердце мое, чтобы слышал я боль его...»