Предмет: История, автор: Dor0oriRe6Galinadi

знатная гречанка не могла:

самостоятельно пойти на рынок за покупками;
отправиться на народное собрание;
находиться в компании мужчин-гостей её мужа;
принять своих подруг;
поехать к родственникам;
присутствовать на театральных представлениях;
пойти на работу;
заниматься домашним хозяйством и воспитанием детей;
появляться на Олимпийских играх.

Ответы

Автор ответа: КиевскийКот
0
На рынок женщина пойти могла, но знатные и богатые, как правило, отправляли за покупками рабов.

В народном собрании женщины участвовать не могли.

К гостям-мужчинам жена хозяина обычно не выходила, это считалось неприличным.

Принять подруг женщина могла, как и поехать к родственникам.

В театр ходили как мужчины, так и женщины.

Пойти на работу знатная гречанка не могла - государственные должности могли занимать лишь мужчины.

Домашнее хозяйство и воспитание детей - по древнегреческим понятиям, хорошая жена именно этим и должна была заниматься.

На Олимпийских играх женщины не могли ни участвовать, ни даже быть зрительницами...
Похожие вопросы
Предмет: Литература, автор: yulianamelnikkk
Выпишите примеры олицетворения,гиперболы,метафоры,сравнения.

В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла —
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы —
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею —
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце а́ло.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут — не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!»
Я крикнул солнцу:
«Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!»
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать —
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи́ гони,
гони, поэт, варенье!»
Слеза из глаз у самого —
жара с ума сводила,
но я ему —
на самовар:
«Ну что ж,
садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
орать ему, —
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь — не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась, —
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
«Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко?
— Поди, попробуй! —
А вот идешь —
взялось идти,
идешь — и светишь в оба!»
Болтали так до темноты —
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На «ты»
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
«Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты — свое,
стихами».
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма —
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг — я
во всю светаю мочь —
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой —
и солнца!


Объясните их роль