Question

О чем думап коcмонавт А Леонов поcле полета

Answer 1

Но их поджидал новый «сюрприз»: после того, как Леонов вернулся в корабль и люк закрыли, начало повышаться парциальное давление кислорода в кабине. Оно подходило уже к опасной черте: малейшая искра в системе электропитания могла привести к взрыву. Конечно, сразу вспомнили погибшего на тренировке космонавта Бондаренко... Леонов несколько раз повторил: «Я же знаю, что Бондаренко загорелся, когда у него кислорода было вот столько, а у нас уже больше». Космонавты никак не могли понять, в чем дело, и Земля тоже ничего не могла им объяснить. Потом выяснилось, что из-за неплотного закрытия крышки люка происходило постоянное подтравливание воздуха из корабля, и система жизнеобеспечения, как выразился Леонов, честно отрабатывала свою программу, подавая в кабину кислород. Они ничего не могли сделать, сидели в креслах, следили за приборами и ждали взрыва. «Ждали, ждали — и уснули», — признается Леонов. Разбудил их действительно взрыв — к счастью, не тот, которого ждали: когда давление в кабине превысило определенный уровень, сработал клапан, корабль тряхнуло, крышка люка плотно села на свое место и состав атмосферы в кабине начал нормализоваться. Беда не приходит одна — после отстрела шлюзовой камеры корабль начал вращаться со скоростью 18 оборотов в минуту! Леонов вспоминает: «Три иллюминатора, в глазах все мелькает. А если закрыть шторки — ничего не будет видно». Включить систему ручной ориентации, чтобы успокоить корабль, не решились: уже горело табло «Спуск-1». Наконец наступил момент, когда система ориентации включилась автоматически. Они облегченно — в который уже раз! — вздохнули, но опять оказалось, что рано: устойчивой ориентации не получилось, корабль продолжал вращаться. Значит, будет ручная посадка — впервые в истории нашей космонавтики... «Мы искали место для посадки, где поменьше заселено, больше всего боялись задеть линии электропередач», — рассказывал Леонов. При ручной ориентации корабля космонавт должен занимать фиксированное положение относительно прибора под названием «Взор». Но на Земле что-то не учли, и чтобы Беляев мог правильно управлять кораблём, Леонову пришлось лечь на пол между креслом и стенкой корабля. А Павел уселся на него и начал работать ручкой управления. Хорошо, что дело происходило в невесомости, а то Леонов бы его не выдержал! Космонавты договорились, что будут совместно решать, как направить «бег Земли». Да уж, ошибка тут сродни ошибке сапера: если корабль сориентирован «по-посадочному», они сядут, а если наоборот, «по-самолетному», то перейдут на более высокую орбиту и так там и останутся... Но Алексею ничего не было видно, и, лежа на полу, он спрашивал: «Паша, Земля бежит так или так?» и показывал направление большим пальцем. Когда Беляев закончил ориентацию и включил тормозной двигатель, они поспешно заняли свои места в креслах и пристегнулись. Двигатель отработал, и они стали ждать разделения приборного отсека и спускаемого аппарата — это означало бы, что корабль сориентирован правильно и опускается на землю. Но время шло и шло, а разделения все не было. Алексей время от времени спрашивал: — Паша, ты как сориентировал корабль, так или так? Сначала, по словам Леонова, Беляев отвечал уверенно, потом признался: — Я уже и сам засомневался... Проходит еще время, разделения все нет. Алексей говорит: — Паша, вспомни, как ты сориентировал корабль — так или так? —А чего теперь вспоминать, скоро узнаем. Можно представить себе весомость этих бесконечных минут, пока наконец они заметили, что пылинки в корабле начали оседать, а потом и сами почувствовали перегрузки. Парашютная система сработала нормально, и они приземлились, как и хотели, в совершенно безлюдном месте — в тайге. Приключения космические кончились – начались приключения земные. Космонавты двое суток просидели в снегу: они приземлились в глухой тайге в Пермской области. В истории нашей космонавтики это был первый случай приземления в «незаданном» районе. Спасатели попытались пробиться к ним на машинах, но безуспешно, и тогда выбросили десант и принялись (по пояс в снегу) вырубать лес под посадочную площадку для вертолетов. Был мороз, а теплой одежды у Леонова и Беляева не было и парашют, в который можно было бы закутаться, завис на верхушках деревьев. Космонавты сняли теплозащитные оболочки скафандров (у Леонова после работы на орбите она насквозь промокла от пота), выжали их и снова надели. Пистолеты были, они могли бы убить медведя, зажарить его и съесть, но, слава богу, медведь к ним не пришел. Топор, чтобы нарубить дров, теплые куртки (которые летчики сняли с себя) и продовольствие сбросили им с вертолета. Топор Леонов долго искал в снегу. Известное выражение «с меня семь потов сошло» здесь слишком слабо. Не семь, а сто семь потов сто семь раз сходит с космонавта во время тренировок и в полете, и не в переносном, а в .