Question

(Найдите односоставные предложения)

У меня вырвалось невольное восклицание, когда я сел верхом и оглянул знакомые окрестности... Я не узнал их. Вместо вчерашнего серенького, туманного колорита какое-то торжественное сверкание облекало их. Сверкали солнечные лучи, сверкал снег, отражая эти лучи, сверкало чистое, безоблачное небо. Казалось, самый воздух, холодный, но чудно прозрачный, проникнут был этим сверканием... Правда, этот сплошной блеск чрезвычайно скоро утомлял глаза. Им становилось больно даже от одного пристального взгляда на ослепительно белую пустыню, с убийственной ровностью раскинутую на огромное, подавляющее пространство. Но зато там и сям, на голубоватом горизонте, замыкавшем эту пустыню, показались предметы, на которых можно было отдохнуть утомлённому зрению. Дали как бы раздвинулись. Завиднелись скрытые до сих пор колокольни окрестных сёл со своими ярко позолоченными крестами; показались далёкие купеческие хутора со своими высокими ригами и скирдами хлеба; засинелись дальние кусты, отстоящие от хутора не ближе десяти вёрст; чёрною, едва заметною нитью протянулся по южному горизонту казённый лес, до которого, считалось, ещё дальше, чем до кустов; словно из земли выросла Берёзовка со своими гумнами, с ветлами, опушёнными снегом, с чёрными трубами, резко выдававшимися на белых крышах...

Вся снеговая равнина, все эти колокольни с огоньками, сверкающими на крестах, все эти хутора, кусты, лес, Берёзовка — всё словно было погружено в глубокий, невозмутимый сон. Ни одного звука не тревожило торжественной тишины... Блеск и тишь — вот картина. Не хотелось громко выговорить слова, вскрикнуть, зашуметь — одним словом, каким бы то ни было образом нарушить эту тишину, пробудить её. Чувствовалось, что всякий звук — если он не принадлежит какому-нибудь небожителю — был бы оскорблением чему-то дорогому, близкому, какой-то святыне...

Answer 1

Им становилось больно даже от одного пристального взгляда на ослепительно белую пустыню, с убийственной ровностью раскинутую на огромное, подавляющее пространство. 

 Ни одного звука не тревожило торжественной тишины... Не хотелось громко выговорить слова, вскрикнуть, зашуметь — одним словом, каким бы то ни было образом нарушить эту тишину, пробудить её.